Письмо провидца

Однажды ты испытаешь невообразимую тоску. Это не будет зависеть от погоды, хотя правильнее, чтобы на улице в этот день было пасмурно, дул холодный ветер и дребезжали стекла в оконных рамах. В такой день у тебя обязательно будут на исходе деньги, либо денег будет достаточно, но ты будешь бездумно их тратить под укоряющими взглядами бездомных на улицах и молоденьких продавщиц за стойкой. Вероятнее всего, накануне у тебя будет складываться абсолютно все, или напротив – твой мир будет рушиться на всех полюсах. Но выть твое сердце от тоски заставит не это. Ты найдешь фильм, который смотрел с тем самым, очень важным человеком – а человека уже нет. Умер, оставив свою физическую оболочку. Или же человек остался, а вот твоего друга в нем нет. Потом ты прочтешь удивительную книгу, которая будет обжигать страницами твои ладони, у тебя разболится горло от невыносимого желания поделиться ею… не с кем бы то ни было, а с тем самым, определенным человеком. А его нет. И вот ты хватаешь эту книгу, пытаешься рассказать о ней другим – и все не то. Люди не те, чувства не те, и книга, пока ты нес ее свет остальным, давно перегорела и кажется простой бумагой с отпечатками типографской краски.

В такие дни все утешаются по-разному: вино, игры, прогулки, слезы. Но все это лишь квазиутешение, его обезображенная форма. Так мы постоянно трогаем больное место, потираем его в надежде, что боль утихнет, отказываясь понимать, что чем больше трогаешь, тем больше болит. И хочется впасть в депрессию, задумчиво смотреть вдаль, отключить телефоны – но ты уже не можешь так поступить. На депрессию нет времени, по телефону ты ожидаешь очень важных звонков, а даль ты уже не рассмотришь – и зрение не то, и даль простирается не в той стороне, куда ты смотришь.

Лишь тогда, когда подобное тоскливое настроение нахлынет на тебя, ты станешь чуточку человечней. И начнешь понимать этот мир чуть больше, и сочувствовать ему – безумному старику, повидавшему так многое. Простишь ему его причуды, и успокоишься, поняв, что твоя боль – лишь частица пыли в солнечном луче, озаряющем и дающем тепло. И ты снова начнешь улыбаться – робко, будто пробуя, возможно, перед зеркалом. Но ты начнешь. И мир начнет. И все вновь обретет начало. 

Poesy: Зеркала.

              Гулять так гулять. Если уж я нашла тетрадь со своей подростковой лирикой, то буду понемногу добавлять оттуда то, за что не так стыдно спустя почти десять лет.

     Начнем с "Зеркал". Стихотворение, которое я написала в момент кризиса самоидентичности. Это сейчас, имея высшее образование, я знаю такие умные слова. А в двенадцать или тринадцать лет это была просто попытка ответить на вопрос "кто я?" и "зачем я?".

Что видят зеркала? Лишь отраженье плоти,

Лишь золото волос и пышный взмах ресниц?

Иль видят нечто большее? Быть может, душу. Вроде

Все мудрые взывали так из своих светлиц.

Быть может по ту сторону, в туманном зазеркалье

Живет моя душа, мое второе "Я".

Но почему все также, все также равнодушно

Та девушка спокойно взирает на меня?

Наверно, ей трудней - не может говорить, 

Творить, страдать и думать. Лишь только отражать.

Она лишь только может движенье повторить,

Но ничего не могут уста ее сказать.

И часто вдруг мы стали

Меняться с ней местами.

Обеим надоело

И обе не из стали.

И вот, теперь из зеркала смотрю на этот мир.

А он не изменился. А он не стал другим.

И девушка все также взирает на меня...

И мы совсем не разные. Что там, что тут - все я.

-------------------------------------------------------------- 

Лишь бред моей фантазии такое породил:

Что мир из зазеркалья вдруг может стать другим.

Взросление как неизбежность

В этом году я много шутила о своем грядущем двадцати двухлетии, тайно его опасаясь. Основой для всех шуток стало услышанное мной когда-то высказывание о том, что двадцать два года – это рубеж: до этого возраста ты пытаешься бороться с системой, после этого ты начинаешь в нее вписываться. Иначе говоря, от своих двадцати двух лет я ждала, что перестану быть бунтарем.

Мои двадцать два наступили, когда я находилась в другом городе. Символично, что весь свой день рождения я провела на научной конференции, где выступала одной из последних, терпеливо ожидая своей очереди. И уже это наталкивало меня на мысли о том, что я начала уживаться с системой. С другой стороны, мои двадцать два совпали с серьезными переменами в жизни близких мне людей, с которыми я не могла не считаться.

Я честно выждала почти месяц после дня рождения, чтобы иметь возможность оглянуться. И вот что я поняла: ничто не зависит от возраста. Все мое «встраивание» в систему началось не из-за того, что за плечами остался рубеж двадцати двух лет, а из-за того, что уже накануне этого рубежа произошли изменения в жизни: появилась любимая работа, новые интересные знакомства, расширилась сфера исследований, которыми я занимаюсь. Но важно не только то, что появилось, но и то, что исчезло. А исчезли люди, некогда казавшиеся важными, и все проблемы связанные с ними. Ушло бесполезное свободное время, а нехватка времени оказалась очень сильным аргументом против бесконечного самоанализа.

Однако подобное признавать как радостно, так и грустно. Радостно от того, что я чувствую себя очень естественно и гармонично в этом новом положении. Смена приоритетов не стала полным шоком. Грустно… Пожалуй, грустно, что чувствуешь себя более взрослой и ответственной, но иногда пробивается дурацкое ребячество.

Сегодня каждый хочет показать свою индивидуальность. Оказывается, это можно сделать, не совершая кричащих жестов, не впадая в истерику и не критикуя все и вся.

Вместо постскриптума – незаконченное стихотворение, которое я написала, будучи подростком (а честно говоря – совсем ребенком):

Взросление – как неизбежность,

Как та суровость в маминых глазах,

Как первая неопытная нежность,

Как робость человека на словах.

Попытка грубости и мягкости сейчас же,

Слова, что часто были неверны,

Улыбки наши, напускная важность,

И грусть, и тесты песен о любви,

Души волненье, поиск новых мыслей,

Запрятанная тщательно тоска…

Никто из нас не может и помыслить,

Что взрослость нам не так уж и проста.

Когда в глазах вокруг ловлю небрежность,

То улыбнусь чуть робко, понимая:

То первая неопытная нежность,

Попытка отворить ворота рая…