Daily "Columbine"

Весь этот мир состоит из непростых вещей. Это тот случай, когда сложное не есть совокупность простого.

Наверно, в мире очень мало людей, которым незнакомо название школы «Колумбайн». После произошедшей в 1999 году трагедии это слово стало нарицательным. 20 апреля 1999 года два ученика высшей школы – Эрик Харрис и Дилан Клиболд – совершили нападение на остальных учеников и персонал. 37 раненных, из них – 13 смертельно. После произошедшего сами нападавшие застрелились.

Однако не сам факт расстрела заставил меня задуматься. Сьюзан Клиболд, мать Дилана, выступила в ноябре 2016 года на TED’е. Тема ее выступления буквально звучала как «Мой сын был стрелком Колумбайна. Вот моя история». Сьюзан прямо рассказала о пережитом ее в 1999 году и в последующие годы. Основной мотив ее выступления – психическое здоровье людей. После 1999 года Сьюзан разговаривала с множеством специалистов и людей, склонных к суициду, и пришла к выводу, что убийства, совершаемые подобными людьми – это не желание убивать, это желание, в первую очередь, умереть. Близкие зачастую могут не подозревать о том, что творится в душе у их родного человека.

Как часто мы избегаем разговора на столь сложную тему? Почему слово «депрессия» стало для нас синонимом повседневности и никто не задумывается о том, что это серьезный диагноз, это нарушение психики, а вовсе не чувство усталости, накопившееся к концу дня?

«Каждый раз, когда меня спрашивают: «Как ты вообще могла не знать?» -  это будто удар под дых. В этом вопросе звучит осуждение, и оно возвращает моё чувство вины, которое, независимо от количества сеансов терапии, я никогда не смогу полностью ликвидировать. Но вот что я поняла: если бы достаточно было любви, чтобы помешать склонному к суициду человеку причинить себе вред, самоубийств почти бы не было. Но любовь — это ещё не всё, и самоубийств очень много». (с) Сьюзан Клиболд

Возможно, это губительная черта именно российского общества. Нам проще держать все внутри себя, напиваться до беспамятства и разговаривать с незнакомцами в поезде, чем заплатить деньги за прием у психотерапевта и получить помощь. Я давно размышляю об этом, но не понимаю, как с этим бороться. Если у меня болит зуб, я иду к стоматологу. Если у меня падает зрение, я посещаю окулиста. Если я чувствую, что близка к покупке оружия, которое прервет мою жизнь и жизни других людей – это ли не сигнал к посещению врача?

Близкие могут не видеть происходящего с вами. А если и видят – не знают, как бороться. Не доходите до крайностей.

«Любовь – это еще не все».

P.S.: ссылка на выступление Сьюзан.

http://www.ted.com/talks/sue_klebold_my_son_was_a_columbine_shooter_this_is_my_story/transcript?language=ru

О неизменном и не изменяющем

«Если ты смеешься, — он говорил, — я праздную,

Если ты горюешь – я соболезную».

Вера Полозкова

Если бы ты спросил, что неизменно делает меня счастливой, я бы сказала «кофе и собаки». Ты бы шутил, что такая я сильная и независимая, а как же вино и коты? А я бы очень серьезно отвечала, мол, оставь это другим девочкам. Было и много вина, и много кошек, и это не принесло счастья. Вино оставляло кислое послевкусие и похмелье с утра, кошки – царапины на руках и комплекс неполноценности от того, что какая-то кошка не хочет мурлыкать под моей рукой.

С собаками и кофе все иначе. С кофе начинается утро, продолжается день, становятся выносимыми вечер и ночь. Кофе терпкий, горячий и может заставить мои глаза раскрыться, а разум – начать работать. Он легко поддается  руке, в нем бурлит жизнь, и ты вбираешь это чувство в себя. Сотни рецептов кофе, после которых на следующий день не будет болеть голова и не будет мучительно стыдно.

Собаки. Самая большая радость и самая большая боль. Огромное чувство счастья, полноты жизни и веры, что все не напрасно. Лучший антидепрессант и лучшее профилактическое средство от всех болезней. Пример верности и преданности, которые есть в твоей жизни в лучшем случае (господи!) ничтожные пятнадцать лет, но остаются в памяти на всю жизнь, как утраченный идеал. Они стремятся к твоим рукам, не гуляют сами по себе, но остаются рядом с тобой, как со своим миром. Миром, который они делают лучше одним своим присутствием.

Вот это и есть счастье.

Если бы ты удивился, что нет в этом списке людей, я бы удивилась в ответ. Ты же спрашивал о неизменном. Как это относится к людям? 

  

Глазами младенца

    Когда мне становится нестерпимо плохо, в душе поселяются сомнения, как тут не вспомнить Холли Голайтли, говорившую, что в такие дни у нее на душе крысы скребут? Героиня романа Трумена Капоте всегда отправлялась в таких случаях в магазин Тиффани. Мне же подобная роскошь недоступна, да и сама мысль испытать спокойствие в ювелирном магазине, когда со всех сторон тебя окружает блеск камней, металлов и кричащих ценников кажется мне пугающей и абсурдной. Как можно было давно понять, в дни, когда на душе крысы скребут, я находила умиротворение в книгах - доступном мне с детства "магазине Тиффани". 

    Если говорить о детстве, то с какого-то момента жизни я стала завидовать каждому ребенку. У детей все гораздо проще. Их не сдерживают условности, воспитание, мораль, закон и пр. По большей части мир для них очевиден, и в каждом поступке или событии они видят простой смысл, не усложняя все до невозможного, как это делают взрослые. Можно сказать, что именно дети гениально пользуются бритвой Оккама, сами не подозревая об этом. И порой, когда мне кажется, что мир вокруг меня невероятно усложняется, я пытаюсь хотя бы попробовать посмотреть на него детскими глазами. Удачней всего это получается делать через книги.

    Как правило, первая книга, содержащая безапелляционные детские высказвания по мнению большинства людей - это "Маленький принц" Антуана Сент-Экзюпери. Нет, нет, и еще тысячу раз нет! Для меня это скорее взгляды взрослого человека, выраженные путем детской непосредственности. И эти взгляды, бросаемые на мир, весьма печальны.

    Среди множества прочитанных мной книг я могу выделить лишь два произведения, написанных взрослым от лица ребенка так, что это не кажется надуманным, неискренним и претенциозным. Эти книги вселяют в меня тепло и надежду тогда, когда черпать их больше неоткуда. Одна из них широко известна и сегодня признается классикой. Вторая не столь популярна и известна скорей русскоязычному читателю. Но обе они позволяют взглянуть на этот мир глазами ребенка.

    Первое произведение - это "Убить пересмешника" Харпер Ли. Книга, которая не нуждается в представлении, и содержание которой известно практически всем.Мы можем взглянуть на американский Юг 30-х гг. XX века глазами детей - Джима и Джин-Луизы Финч, чей отец - Аттикус Финч - является адвокатом и ведет громкое дело, выступая защитником афроамериканца, обвиняемого в изнасиловании белой женщины. Невероятно сложная проблема, на которую смотришь детскими глазами, приобретает простой смысл. И вот понятие человечности уже перестает быть пустым звуком.

    Я люблю этот роман не только за красоту слога, простоту изложения и то тепло, которое он поселяет в душе. Столь же прекрасна его экранизация 1962 года, где роль Аттикуса Финча исполнил нежно любимый мной Грегори Пек - Актер с большой буквы. Это 129 минут настоящего счастья - смотреть, как трепетно экранизировано столь сложное произведение.

"— Аттикус, — угрюмо сказал Джим. Аттикус приостановился в дверях.
— Что, сын?
— Что же они сделали, как они могли?
— Не знаю как, но смогли. Они делали так прежде и сделают еще не раз, и плачут при этом, видно, одни только дети. Спокойной ночи..."

    Вторая книга - недавно прочитанная мной повесть Ольги Громовой "Сахарный ребенок". Сама книга написана автором со слов ее знакомой, Стеллы Нудольской, которой было пять лет, когда ее отца объявили "врагом народа", а Стеллу с мамой отправили в лагерь в Киргии как членов семьи изменника Родины. Как правило, книги, рассказывающие о репрессиях в СССР, пронизаны болью и страданием. Читая их, ты ужасаешься, и все проблемы начинают казаться мелочными. Но эта повесть иного рода. В ней ты видишь проявления человеческого участия и доброты даже в те годы, когда донести на тебя мог самый близкий друг. Именно то, что книга написана от детского лица (да и представляет собой, по сути, запись реальных детских воспоминаний) дарит тебе надежду на лучшее и светлое.

"...Знаешь, когда у человека беда, то всегда кажется, что именно ему больнее и хуже всех на свете. Но за тысячи лет, что человек живет на земле, прошло много миллионов жизней. И такая же беда уже случалась с кем-то другим. От того, что ты это знаешь", твоя личная боль не становится меньше, но эти знания помогают не потерять надежду..."

    Однажды я услышала высказывание: "мы научили наших солдат воевать. Так давайте теперь научим их возвращаться с войны". Все мы вдруг стали взрослыми. Но, может быть, нам нужно научиться быть детьми?

Иллюзия.

Вас когда-нибудь охватывало чувство беспокойства или стыда за то, что вы делаете? И речь не о ситуациях, которые заведомо предполагают такие чувства.

Совсем недавно я задумалась о том, что я делаю вообще в жизни, и насколько хорошо у меня это получается. Все мы, так или иначе, пытаемся достичь самореализации в определенной сфере. Когда ты стоишь лишь в начале этого пути, все кажется решаемым, возможным и доступным. Перспектива полностью открыта. Но стоит сделать первый серьезный шаг (чаще всего длиной в несколько лет), как ты начинаешь понимать, что нет ничего абсолютно достоверного, решаемого и возможного. И перспектива буквально у тебя на глазах рассыпается множеством вопросов.

Для обычных, жизненных вопросов я выработала один критерий, который никогда меня не подводил. Если я чувствую, что в данный момент я все делаю правильно – значит, так оно и есть. Однако к сфере самореализации он вряд ли применим.

Так что же – делать второй шаг, третий и так далее по зыбкой почве в попытках нащупать тропу истины и понять, куда она приведет, или остановиться в тот момент, когда почва окрепла и не пытается уйти из под ног? Я не представляю, потому что не чувствую, что что-либо правильно. Я чувствую лишь беспокойство.